Неточные совпадения
Увидать сына на гулянье, узнав, куда и когда он выходит, ей было мало: она так
готовилась к этому свиданию, ей столько нужно было сказать ему, ей так хотелось обнимать,
целовать его.
Конечно, если бы даже
целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг
к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую
готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то, по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все
готовился к поприщу,
к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было
целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности
к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
Этим объяснялось для Нехлюдова то удивительное явление, что самые кроткие по характеру люди, неспособные не только причинить, но видеть страданий живых существ, спокойно
готовились к убийствам людей, и все почти признавали в известных случаях убийство, как орудие самозащиты и достижения высшей
цели общего блага, законным и справедливым.
Но, если мы уже
целый месяц созерцали эту картину и
к ней
приготовлялись, то чуть мелькнуло нам что-то в виде оружия, мы и схватываем его как оружие.
Она была в отчаянии, огорчена, оскорблена; с искренним и глубоким участием смотрел я, как горе разъедало ее; не смея заикнуться о причине, я старался рассеять ее, утешить, носил романы, сам их читал вслух, рассказывал
целые повести и иногда не
приготовлялся вовсе
к университетским лекциям, чтоб подольше посидеть с огорченной девушкой.
Месяцы
целые эти люди обдумывали и
приготовлялись к этому свиданию, от которого зависит честь, состояние, семья; сколько труда, усилий было употреблено ими прежде, чем их приняли, сколько раз стучались они в запертую дверь, отгоняемые жандармом или швейцаром.
Но все это только цветочки. Приближается 13-е декабря, день ангела Арсения Потапыча.
К этому дню
приготовляются очень деятельно, так как исстари заведено, что у Пустотеловых
к именинам хозяина съезжается
целая масса гостей. Филанида Протасьевна наскоро объезжает соседей и всем напоминает о предстоящем празднестве. Арсений Потапыч тем временем продает еще партию хлеба и едет в город для новых закупок.
Охватившая весь край хлебная горячка сказывалась в
целом ряде таких жертв, другие стояли уже на очереди, а третьи
готовились к неизбежному концу.
Желание отца было приведено в исполнение в тот же день. Нюрочка потащила в сарайную
целый ворох книг и торжественно
приготовилась к своей обязанности чтицы. Она читала вслух недурно, и, кроме Васи, ее внимательно слушали Таисья и Сидор Карпыч. Выбор статей был самый разнообразный, но Васе больше всего нравились повести и романы из русской жизни. В каждой героине он видел Нюрочку и в каждом герое себя, а пока только не спускал глаз с своей сиделки.
— Ну, теперь
к вам домой! Я знаю, где вы живете. Я сейчас, сию минуту буду у вас. Я вам, упрямцу, сделаю первый визит и потом на
целый день вас
к себе затащу. Ступайте же,
приготовьтесь встречать меня.
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал главную свою
цель и несколько раз заезжал
к Артасьеву, которого,
к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды он поймал его, и то уже когда Иван Петрович
приготовлялся уехать и был уже в передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
Справедливость требует сказать, что ветхость Арины Петровны даже тревожила его. Он еще не
приготовился к утрате, ничего не обдумал, не успел сделать надлежащие выкладки: сколько было у маменьки капитала при отъезде из Дубровина, сколько капитал этот мог приносить в год доходу, сколько она могла из этого дохода тратить и сколько присовокупить. Словом сказать, не проделал еще
целой массы пустяков, без которых он всегда чувствовал себя застигнутым врасплох.
Свекровь и сноха ругались каждый день; меня очень удивляло, как легко и быстро они ссорятся. С утра, обе нечесаные, расстегнутые, они начинали метаться по комнатам, точно в доме случился пожар: суетились
целый день, отдыхая только за столом во время обеда, вечернего чая и ужина. Пили и ели много, до опьянения, до усталости, за обедом говорили о кушаньях и ленивенько переругивались,
готовясь к большой ссоре. Что бы ни изготовила свекровь, сноха непременно говорила...
В доказательство Пепко достал из кармана
целую пачку вырезок из газет, в которых описывались всевозможные турецкие зверства над беззащитными. По свойственному Пепке деспотизму он заставил меня выслушать весь этот материал, рассортированный с величайшей аккуратностью: зверства над мужчинами, зверства над женщинами, зверства над детьми и зверства вообще. В нужных местах Пепко делал трагические паузы и вызывающе смотрел на меня, точно я только что
приготовился к совершению какого-нибудь турецкого зверства.
Стихи плоховаты, но в них именно высказывалась грусть, что кончились наши заботы и тревоги, что уже не существует предмета и
цели наших стремлений, что нет впереди такого спектакля, которого мы ждали,
к которому
готовились, как будто
к важному событию.
— Вам не дóлжно и нельзя скучать, — сказал он, — у вас есть музыка, которую вы понимаете, книги, ученье, у вас
целая жизнь впереди,
к которой теперь только и можно
готовиться, чтобы потом не жалеть. Через год уж поздно будет.
Наступало деловое летнее время, товарищи мои
целыми днями живут в работе, собираемся мы редко, читать им некогда, мне приходится выслеживать каждый свободный их час. Хожу с ними в ночное и там ведём устные беседы, по праздникам устраиваем чтения в лесу —
готовимся к осени.
Но «тайна» экспедиции,
к которой
готовились целый месяц, едва ли могла быть тайной для анамитов…
Получив подкрепления, адмирал Бонар стал
готовиться к экспедиции,
цель которой был поход на Го-Конг, где были сосредоточены все силы инсургентов под начальством предводителя их Куан-Дина, человека решительного и энергичного, умевшего управлять недисциплинированными толпами анамитов и успевшего построить в короткое время линию отличных укреплений.
Однако и Дуня не лишена дружбы Дорушки, очень доброй по природе. Несмотря на новых подруг, Дорушка по-прежнему раздает свои гостинцы подругам, и делится добрячка с ними каждым куском. По-прежнему ровна и ласкова она со всеми, а с Дуней ласковее всех, но нет теперь времени Дорушке посвящать все свои досуги Дуне.
Целыми днями просиживает она за работой. Изучает выкройки, образцы… Шьет больше, нежели требуется в приюте, словом, всячески
готовится к сложной роли будущей хозяйки мастерской.
На завтра был решен мой побег. Ни одна душа не догадывалась о нем.
Целые три недели
готовилась я
к нему. В маленьком узелочке были сложены лаваши и лобии, которые я ежедневно откладывала от обеда и незаметно уносила
к себе. Мой маленький кинжал, остро отточенный мною на кухонной точилке, во время отлучки Барбале, тоже лежал под подушкой… Я уже сходила на кладбище проститься с могилками мамы и Юлико и поклясться еще раз моей неразрывной клятвой у праха деды.
И все это шло как-то само собой в доме, где я рос один, без особенного вмешательства родных и даже гувернеров. Факт тот, что если физическая сторона организма мало развивалась — но далеко не у всех моих товарищей, то голова работала. В сущности,
целый день она была в работе. До двух с половиной часов — гимназия, потом частные учителя, потом
готовиться к завтрашнему дню, а вечером — чтение, рисование или музыка, кроме послеобеденных уроков.
За это время Петр Валерианович Хвостов получил для соображения все письменные и словесные наставления и усердно принялся за их всестороннее изучение. Так как порученная ему постройка находилась, как мы уже знаем, близехонько от Грузина, то он догадывался о
цели такого распоряжения и
приготовился к борьбе со всякою случайностью,
приготовился быть всегда начеку и настороже под зорким глазом самого графа Аракчеева.
Ипполитов. Отец и мать ее померли. Но
готовься к посещению денежной родни… поверь, братец, нашествие горше двадесяти язык! Вообрази, потянутся
к тебе вереницею приказные старого закала — с клюковными носами, с запахом винной бочки и луку. Кто бросится тебе руку
целовать, кто бултых в ноги, крестить позовет, кто поздравит тебя с своим днем ангела; один окопироваться, другой опохмелиться попросит.
В самом деле, если разобрать его житье бытье, какие у него личные утехи? Никаких.
Целый день с утра он работает, читает, пишет,
готовится к своей"скромной доле"и будет еще
готовиться целыми годами трудов. Ему тридцать один год, и ни единой души, связанной с ним живой связью. Так он ведь и промается. Ему, положим, и не нужен pot au feu [буквально: горшок с супом; здесь: семейный очаг (фр.).], но я верить не хочу, чтобы в иные минуты такое одиночество не давило его!
— Ах, как ты мне надоедаешь, Люба! — воскликнул он. —
Целыми днями ты изводишь меня то своей любовью, то хныканьем. Ну да, я обещал обвенчаться, но поверь, я знаю, что делаю, и обвенчаюсь тогда, когда это действительно будет нужно, учить тебе меня нечего… Лучше ступай
готовиться к отъезду… Поезд уходит через час.
Князь между тем
поцеловав руку Вассы Семеновны, сел на кресло, стоявшее против кресла княгини, с которого только что за несколько минут перед ним спорхнула княжна Людмила Васильевна. Он не сразу ответил и несколько минут хранил глубокое молчание, как бы собираясь с мыслями, как бы
приготовляясь к первому торжественному акту в его жизни. Княгиня смотрела на него деланно вопросительным взглядом.